***

Я лесом шел, уже смеркалось,

осенний вечер к ночи плыл...

Я лесом шел и мне казалось,

что этот лес волшебным был.

Вокруг все жило, все дышало:

трава, деревья. небеса,

и осень тихо мне шептала:

- смотри, ты видишь чудеса..

И я смотрел, завороженный,

и любовался. В этот миг

я был как заново рожденный

и в то же время как старик.

Маршрут извилист у судьбы,

меняет курс в одно мгновенье...

Я шел в тот вечер по грибы,

а вот набрел на вдохновенье, -

помню по сей день, забыв при том столько, что на увесистую антологию хватит. Помню и вечер тот, в подробностях, само состояние. То есть тут ничего придуманного нет, у Рембо, как нет и ничего незнакомого любому поэту, даже и меньшему и младшему. Поражает же меня проговоренность у юного совсем для таких откровений Рембо святоотеческая творческая программа, установка, что ли:

весь этот мир волшебный

рифмуя

понемногу(!)

Говоря прозой: не утрачивая непосредственности переживания мира, волшебного целиком, творить очень бережно, совсем понемногу, как бы из ничего как бы даже ничто, в том смысле, что твое творчество - рифмование - ничего не нарушает в этом волшебном мире. Едва ли не лучшей иллюстрацией, наиболее подходящей, представляется мне тут картинка с отшельником, кормящим льва, медведя, волка с руки...

...и Евхаристия!..., -

как пишет Осип Мандельштам

вот это и есть поэзия для меня, предмет поэзии. остальные упражнения, сколь угодно выдающиеся, меня мало занимают.