*

Странствование мое по юдоли скорбей началось блаженным душераздирающим воплем, который так ничто бы и не смогло остановить, пока я не сорвал бы связки или не задохнулся, ничто. А если бы не произошло ни того, ни другого - этот вопль так и разрастался бы, набирая силу, до сего дня, перекрывая урчание холодильников и мониторов, всхлипывания сигнализаций, стоны сирен, рев сверхзвуковых истребителей. Но случилось нечто третье. Я обрел утешение - то самое, что и теперь остается для меня вожделенным прибежищем во всех испытаниях, там, искушеньях, печалях, недоумениях: женскую грудь, полную молока, меда и хлеба (и еще чего-то, чего-то еще, возможно - плодов и листьев). Собственно, именно это откровение определяет всю мою судьбу, оправдывает метанья, объясняет ненасытность и диапазон безпощадно жертвенных исканий. Пожалуй, так я и начну. А потом продолжу, еще как продолжу...