*

"...Время, которое нетерпимо К храбрым и невинным И быстро остывает К физической красоте, Боготворит язык и прощает Всех, кем он жив; Прощает трусость, тщеславие, Венчает их головы лавром.." "К сожалению, это сказал не я. Это сказал Оден", - как говорит Нино Рота. О том, что бытие без поэзии невозможно и вырождается в наноиндустрию смерти, сказано и написано много, в т. ч. мной. Увы, сообщение это слабо прививается и приживается в общественном сознании, а в прожекторной неумолимости риторического упрека: "да кому нужны современные поэты, кроме самих себя?!" - оно блекнет и как бы тает, лишаясь напрочь скелетно- мышечных оснований, плоти. Правду теперь говорят с трибун прозой, красоту воспевают в рекламных откровениях, связывая ее с потребительским продуктом или маршрутом "наживую", религиозные нужды удовлетворяются автоматом, легко и непринужденно... Читатель ждет уж рифмы "розы", так пусть берет ее себе, а мы перейдем к соблазну, к истокам. Самый скорый способ обнажения (не всегда достаточное, но всегда необходимое условие соблазна и обращения к истокам) - насилие (бедой, катастрофой и т.п.) Но это - немой кинематограф, не мой. Я - не девица и не бисексуал, мне не дано предугадать: чем там отзовется размер, имеет ли он значение вообще, но во взаимоотношениях души с Наблюдателем до блаженства меня доводит только предельно глубокое проникновение, неограниченное. Иные, менее внимательные, поверхностные, формы контакта - не-а, ни плода, ни экстаза, скучнейшая суход`очка. Поэтическая речь максимально внимательна и созерцательна; выше, глубже, необъятнее, в этом отношении, только тайна будущего века. Волга впадает в Каспийское море. Неволга - нет. Без нее (речи-Волги) - суетный забег на карачках, от лужи к луже, до ручки, до точки, с никакой тайной на выходе, тьма в конце тоннеля, твою, необрезанные сердца, неувенчанные души. Уберите поэтическую речь из литургической драмы - получите "0"(цифра или дырка?), клянусь, то и получите, что получают оглушенные a capella зомби.